у меня болят плечи, ягодицы и, кажется, проходит горло. Почему? Я съездила на конюшню) Сонька - вот какая лошадь нужна такому чайнику, как я - неподъёмная и упрямая) Под конец нам почти удалось договориться. Но Катя собралась уезжать. Они с Валькой отжигали сегодня. Валька - горючка каких поискать. Сделала сегодня почти каприоль) И, оказывается, становится на свечку при грамотном подходе (во всяком случае, у Кати вышло). Новое седло скрипит, Валька хрюкает - их так прикольно послушать, когда несутся галопом) А Сонька два раза затащила меня сегоня в манеж, жопа. Сражаюсь, сражаюсь главное - не запускать. У меня был слишком долгий перерыв...
ыххх) уставшая и довольная, как слон. наконец-то надыбала в Минске НАСТОЯЩИЙ батист. работаю уже вторую неделю) их бин дас офисная крыса) зато тепло в конторе - хоть в трусах ходи. а ещё завтра очередное собрание ЭразмусМундуса, но я не пойду, потому что еду с Катей на конюшню, да и вообще... Пошлю Носка, пусть она послушает-расскажет. посмотрела вчера "Люди Х: первый класс". Ну так... Проф. Ксавье, конечно, лапочка и аня-ня, а вот пластикова "фальговая шапачка" позабавила) накупила кучу ленточек_ленточек_ленточек, и кое-чем занимаюсь по вечерам
Мне сегодня снился Геральт. Я очень его ждала - женщина умирала при родах, и только он мог что-то сделать. Пришлось идти к другому ведьмаку, старому и колючему (кажется, это был Весемир). Он велел мне найти какие-то три травки и бросать их в реку, мол, это его позовёт. Я так и сделала, а Геральта всё не было и не было... И уже все отчаялись, вдруг скрипнула калитка, и вошёл тот, кого ждали: усталый, седой, с воспалёнными глазами... Я закричала "Геральт!", обняла его, и... И меня разбудил мой кот +(
купила плёнку в "Смену". Надеюсь, она ещё сумеет выдать пару десятков кадров. По крайней мере, перестану терзаться - жива она или нет. а 21 тыщща... ну что ето теперь за деньги?
3К ночи температура ощутимо упала, и прохлада немного привела Доктора в чувство. Он завозился на своих нарах, разминая затёкшую шею здоровой рукой, затем сел. Его сосед по камере уставился неподвижным взглядом на улицу, в чёрных глазах полоскалась луна. - Почему вы молчите? Неужели вам не хочется что-нибудь сказать сегодня? - спросил он, заметив, что Доктор зашевелился. - К чему напрасно сотрясать воздух? Всё что мог, я уже сказал... - Меня зовут Стефан Игорь, - словно не заметив его реплики, глухо проговорил юнкер. - Мой отец — глава департамента по межгосударственным дипломатическим связям. - И за что же вас, своего? Парнишка угрюмо глянул из-под чёлки. - За дезертирство. Когда началась атака, я должен был заиграть «Марш, марш!». А трубу расплющило осколком... Я ничего не мог поделать... Игры кончились. Это война... Сегодня он, а завтра на его месте может оказаться любой из тех, с кем он сражался плечом к плечу, кто вскоре будет стоять в шеренге и молиться, чтобы его винтовка оказалась незаряженной. Страшно убивать товарища... Вчера ещё эти два человека были врагами. Сегодня сидят в одной камере, а завтра, когда их поведут перед строем, оба на мгновение поднимутся над всеми в гордом своём предсмертном одиночестве. Всего на миг, но какая им уже станет разница — до того момента, как сердечную мышцу разорвёт в клочья шарик горячего свинца. А когда в живого человека попадает снаряд, ему всегда больно?..
4Даша была так непохожа на барышень из прошлой, довоенной, жизни! Прежде круг общения Доктора мало выходил за пределы близких друзей по лицею, академии, научному кружку. Чаще всего это оказывались молодые люди из семей интеллигентов: умные, образованные, с положением в «приличном» обществе и учёной среде. Среди них встречались и отчаянные сорванцы, и любители приложиться к бутылке, азартные игроки и ярые сторонники революционных веяний. Барышням же вход в этот полусакральный мир высших идей и мужского fraternité пока был заказан — ещё не пришло время расцвета суфражизма и эмансипации, но флёр их уже пробивался сквозь все запреты: сёстры, знакомые из института благородных девиц — мало-помалу они заражались вирусом свободомыслия и бунтарства... И хотя на танцевальных собраниях барышни всё ещё придерживались установленных веками правил политеса, ускользнув от строгих взглядов мамаш тайком покуривали в тесных компаниях подруг и читали запрещённую литературу. Нет, конечно, для него не было секретом, что отношения между мужчиной и женщиной предполагают не только дружеское общение. Однако каким-то чудом Доктору удалось избежать юношеской влюблённости в кузину или же её гувернантку — наиболее обычные объекты воздыхания неоперившихся юнцов. Вечно погружённый в учёбу, занятый своими мыслями он, казалось, попросту позабыл о том, что все эти нежные существа созданы для того, чтобы их обхаживать, говорить им комплименты и совершать глупости в их честь, и до третьего года в Академии даже не думал о милых прелестницах. Кончилось, правда, тем, что под заревом красных фонарей в винном угаре Доктор потерял невинность, и хотя это был единственный опыт столь близкого общения с женским полом, вспоминал он его со стыдом и даже отвращением, и чаще всего старался вовсе не вспоминать. А Даша... Чёрт подери! Он и не думал, что умеет так остро чувствовать присутствие другого человека подле себя! Как будто в один день исчез тот чудесный витамин, что поддерживал его существование, и лишь Дашей могло восполниться отсутствие необходимой субстанции. Видеть её, слышать, чувствовать запах её — запах карболовой кислоты, можжевеловых курений и мятного зубного порошка — вдруг превратилось в насущную потребность, справиться с которой было сложнее, нежели с жаждой или голодом, потребностью во сне. Казалось прежде, что война убила в нём всё человеческое: способность чувствовать и воспринимать, но к счастью это оказалось неправдой. Когда смерть дышит за плечом, а каждое следующее утро может статься последним, не остаётся выбора — приходиться пить жизнь, смакуя каждый глоток и ощущая весь букет пьянящей амброзии. Уютная она была и домашняя... - Было бы славно сменить униформу на простое платье... У меня до войны было очень красивое: голубое и шампань, вырез-каре, а юбка узкая и трен из голубой органзы... Понимаешь? - улыбалась она и пристраивала поудобнее голову на его плече, обтянутом гимнастёрочной бязью. Доктор дёргал её за кончик улепетнувшего из-под платка упругого локона и улыбался тоже. Но так, чтобы Даша этого не заметила. Здесь и сейчас слова были излишними. В неистовом ритме пролетали дни... Сердце колотилось в груди, как взбесившийся метроном, когда низкое небо горело в огне, а от грохота разрывающихся снарядов закладывало уши. Но что бы ни случилось, Доктор не сомневался: они не потеряют друг друга. - ...вместе... И чтобы это не бомбы гремели, а майская гроза за окном... Когда-нибудь так и будет? Ведь правда?
"вполныйростные" фотографии попробую отщёлкать завтра. Я досражалась с упрямой юбкой. задрапировала как надо. И всё-таки очень просится сюда вот такая ярко-голубая отделка. Думаю, шемизетку обязательно стоит освежить такой ленточкой. А на платье? Может, завязать на манжетах?
Резинсол, говорите? Ха! Наткнулась на Девианте (пока мучала транслятор). Упала и умерла. Офигенный красавец! Что лишний раз доказывает, что в кривых руках и сабик - пугало огородное, а в прямые руки покажут красоту любой куклы.
читать дальшеЭто была воистину волшебная ночь — спокойная, совсем, как до войны. Воздух мягкий от тумана. Шелест молодой листвы и надрывный ор соловья, как будто он оглох от взрывов и не слышал, что атаки закончились, как будто хотел откричаться за всё время, что в небе по ночам свистели снаряды.
Это была оглушительно тихая ночь.
Полевой госпиталь погрузился в сон, только горели ночники на столиках сестёр да изредка кто-нибудь шептал пересохшими губами: «Пить...».
Второй день не разгибаясь над столом... Над развёрстыми животами, над оторванными ногами, в петлях кишок, в кровавом месиве... Сейчас самый момент упасть и забыться на время выдавшегося затишья, отдохнуть, но, видимо, внутренние запасы были мобилизованы настолько, что теперь даже не тяжелели веки. Доктор сидел на земле, подстелив плащ, и курил, прикрыв воспалённые глаза — резало так, словно в них песку насыпали.
Он ненавидел войну всеми фибрами души: до нервного отвращения, до передёргивания, и сам же вызвался добровольцем в полевой госпиталь и о своём выборе не жалел. Кажется, это и называется «долг чести», а иначе — много ли от неё проку? «Я немного повоюю и вернусь домой,» - пообещал он совести, когда закрывал за собой дверь, и уже в тот момент твёрдо знал, что «немного» растянется до конца, если повезёт — до победы.
За последние годы наука и техника шагнули далеко вперёд, на смену мечам, бомбардам и мушкетам пришли военизированные зеппелины-бомбомёты, ипритовый туман и снаряды, начинённые мириадами опаснейших микробиальных партикул. Оболочки их из прочной керамики таили в себе неотвратимую смерть, и когда нашпигованные осколками солдаты начинали гнить заживо изнутри, из ран, спасти их не могло даже чудо. Это было одновременно мерзко и страшно, и в то же время поразительно завораживало: неужто человеческий разум оказался силён настолько, чтобы заставить служить себе этих грозных невидимок? Нет... Ни в коем случае нельзя давать себе слабину — таким восхищаться недопустимо, особенно раз уж тебе довелось стать лекарем, латающим раны и возвращающим жизнь...
На посту горела лампа, выхватывая из полумрака копну пылающе-рыжих волос: сестричка задремала, опустив голову на стол, придавила локтем платок, вот он и сполз. И, конечно же, это была сестра Даша: молчаливое создание, конопатая, как кукушкино яйцо и от этого очень некрасивая в своём белоснежном чепце-апостольнике, открывающим только лицо, - у кого ещё могла быть столь вызывающая рыжесть, как не у неё? Сколько Доктор ни силился, он не мог вспомнить её голос: лишь пару раз слышал, как Даша тихонько переговаривается с ранеными да напевает себе под нос, щипая корпию.
Соловей голосил как ненормальный, разливаясь во все коленца...
От неяркого света лампы казалось, что вся причёска госпитальерки охвачена пламенем, и тут Доктору ужасно захотелось дотронуться до этого живого огня, ощутить как дрогнут податливо рыжие кудряшки под его ладонью, и он не сумел удержаться от искушения... Даша вскинулась, заморгала опухшими со сна глазами.
- Ступайте отдыхать... Я пришлю вам смену... - только и смог пробормотать сконфуженный Доктор. И, вернувшись в свой закуток, уснул, едва коснувшись щекой подушки.
Ладно. "Похуй. Пляшем!" Стилизация так стилизация. Стимпанк так стимпанк. "Викторианское" - так соблюдай кавычки. "На меня снизошло озарение, Барток!". Я успокоилась и не парюсь больше. Спокойной ночи)
Блин... Что ж я за человек-то такой?! Почти завершена работа, но я совсем ей не довольна Всё-тки чем дальше, тем меньше это реконструкция и тем больше стилизация. Вроде делала всё так, но получается не так, как представлялось. ЗлоЗлоЗло... =\ Юбка лежит не так. Под лиф что-то пододеть - огромнейшая проблема, ибо вышел уж точно cuirasse так cuirasse. Отделка мне кажется простой, незамысловатой и даже грубоватой. В общем, я снова расстроена. Не так сильно, чтобы совсем уж отчаяться, но достаточно для того, чтобы недовольно покрутить носом и очередной раз убедиться в том, что я косяк. Завтра буду подрубать юбку, пришивать тесьму и драпировать - вдруг что-то исправится? снова поторопилась. Человек-косяк =\
а в голове роятся новые и новые идеи. Плюс не закончились ещё старые. Посчитала: для Софи у меня 17 предметов стоят на очереди. Плюс перчатки, саквояж, исподнее и заказать Егору маску - это для Доктора. А ещё меня колбасит на тему моей евреечки, да так, что даже не выдержала и поделилась с папой) В тетради уже лежат черновики, знаю, как одену, даже пять имён на выбор лежат.
На фоне острого приступа креатива учиться хочется всё меньше и меньше.
снова оформляюсь на работку. вот уж точно идиото, кастрато, импотенто Скиньтесь мне на пяток дополнительных часиков в сутках))) Ну пажаааааалустоооо!
у меня не было первоначального замысла вводить эту историю в основную ткань повествования о Докторе, Городе, Софи и т.д. Думаю, он поможет заинтересованным в судьбе Рихарта приоткрыть завесу тайны над его прошлым... читать?
Потолок и четыре стены... Для чего мне знать твоё имя? Кем бы ни были я или ты — Завтра мы уже будем другими... Та заря будет алая вся, И тебя поведут перед строем. Кем бы ни были ты или я - Завтра мы на секунду герои...
Потолок был низок, шершав, в клочьях пыльной паутины. По стене медленно полз вверх — к потолку — прямоугольник солнечного света, исчерченный ровными квадратами от решётки на окне. Медленно, неумолимо... Сперва он казался почти белоснежным, а чем ближе к вечеру, тем более наливался алым. Сосед по камере — молоденький юнкерок, совсем мальчишка: глаза-черешни, прядки на мокрых висках, тонкая кожа в солнечных ожогах. До войны стихи читал, таскал кондуиты из кабинета директора да булки французские лопал с колбасой... Плакал. Упершись в стену упрямо лбом, тихо, чтобы не выдать себя. Его душило от сдерживаемых рыданий, он захлёбывался в беззвучном крике и молотил кулаком ненавистную стену — штукатурка от потёков крови побагровела. Этим утром им просунули под дверь две четвертушки листа и карандаш — кто-то, видно, сжалился и позволил отписать последние строчки родным. Доктор от своей доли отказался, и мальчишка строчил бисерным почерком сперва столбик поэзии, затем добавил короткую приписочку в конце, уронил взъерошенную голову на руки и притих... Утром бумажки эти останутся здесь, на столе. Возможно даже, что попадут к адресату. Возможно — скорее всего — им окажется барышня. Та самая, с которой отплясывал мазурку и булкой угощал. Поплачет она? Поплачет, успокоится. Забудет. А у юнкера больше никого в этой жизни не останется — что ему теперь другие? Маменьку и ту, небось, вспомнит лишь завтра, когда будут стоять у стенки, глядя в холодные глаза винтовок. - Скажите, вы не знаете, когда человек умирает, ему всегда больно? Тот, к кому обратился мальчишка, пожал плечами, не отрывая неподвижного взгляда от квадратов. Так он сидел уже не один день, поджав колени к подбородку, не обращая внимания на тупую ноющую боль в правой руке. Как и след от окна она поднималась всё выше и выше, опухоль уже добралась почти до локтя, но ему было всё равно. Порой надо пережить совсем немного, чтобы стать эмоциональным инвалидом. Слава Творцу, что чаще всего такое проходит, но вряд ли этот случай относится к категории подобных... Он просто не успеет... Сейчас он равнодушное, бесчувственное существо и даже не завидует дивной способности юнкера мучиться, очищаться через страдание. - Глупо, Господи... Как же глупо... Как ягнёнок на заклании... А я... Я хотел на баррикадах... Как мужчина... В бою, в сражении, чёрт возьми!!! А тут... Как телёнок... Как быдло... На бойне... Не хочу, Господи, не хочу-у-у-у!!! У мальчишки началась истерика. Доктор лёг на нары, отвернулся носом к стене, устраивая поудобнее искалеченную руку. У него есть ещё целая ночь, чтобы вспоминать...
осталось: - юбки платья (2 шт: верхняя и нижняя) - Шемизетка (вместо corset cover) - шляпка (куда ж без неё приличной барышне? На улицу не выйти)))
Под вопросом: - муфта, пелеринка и зимняя шапочка (из чёрного каракуля)
Ну и более-менее аутентичные чулки с ленточками. Да. Лиф одет без корсета. Что-то я сглупила и мерки снимала без него. В любом случае, он здесь неуместен - слишком объём даёт большой. Так что или делать корсет потоньше-попроще, или изгаляться как-то иначе. Возможно, в шемизетке лиф застёгивать не стану, тогда и корсет можно пододеть.
195296 (сохранена 2011-10-10 в 15:05) thatgirl: и запомни, у девушек есть предменструальный синдром, менструальный синдром, постменструальный синдром...адекватные мы бываем лишь пару дней...так что лови момент.
жалюсь на жизньВсё. Закончилось бабье лето, началась нормальная старческая осень. Меня снова плющит моя дистония =\ Здравствуйте, холодные руки-ноги, обдолбанность, головокружение, депрессняк, тоска, страх и паника, дурацкие мысли, отсутствие аппетита, 37.2 и прочее и прочее. Надо больше гулять, гулять, гулять. Ехать, блеать, на конюшню на полдня, в лес, на озеро - просто, чтобы не сидеть в четырёх стенах. Брать в термосе горячий кофе-чай и насыщать свои ткани и клетки кислородом. Найти флакончик под нюхательные соли и наконец-то забодяжить это зелье - вдруг будет помогать? Летом так почти не бывает, только если совсем уж холодрыга на улице. В этом году вроде бы вообще обошлось без дурацких приступов. Я снова пельмешко =( Даже не пельмешко - вареник. Господи, поскорей бы уже зима! Всё. Надо покупать борд - чтобы был повод выбраться на воздух. Главное - найти в себе силы оторвать седалище от лежбища.
7808 — 2011-10-01 13:15:03 А я тут недавно таракана убила. И теперь каждую ночь мне снится его дух - забирается по ножке стола, в маленьких лапках перебирает маленькую крошку хлеба, жалобно заглядывает мне в глаза и спрашивает: - А маслицем можно помазать?... Просыпаюсь и плачу...((( кмп